Historia morbi [5] Diagnosis. Глава 2

[Createress]

Diagnosis
Автор: Creatress
Бета: Моя бабушка
Рейтинг: R
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [5]
Фандом: House MD
Аннотация: Уилсон попадает в ситуацию, в которой никогда еще не оказывался, а Хаус - в ситуацию, в которой бывал уже дважды.
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.

Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.

Diagnosis (лат.) - диагноз. Раздел истории болезни, где формулируются заболевания, которыми страдает пациент.

Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Не закончен

"Диагноз – ухудшение".
Из больничной выписки.

Глава 2

Глава 2
Стоящая около лифта Салливан, прижимающая стопку приемных листов к груди, махнула Уилсону рукой.
- Опаздываете на прием, доктор, - с улыбкой заметила она. – Я уже проводила мистера Кортиса к вам в кабинет.
- Я опоздал, да? – без нужды переспросил Уилсон.
- И уже на пятнадцать минут, - все так же улыбаясь заметила женщина.
- Совсем о времени забыл, - извиняющимся тоном ответил онколог, машинально глядя на часы.
Это была вопиющая ложь. Он помнил о времени постоянно пока сидел с Хаусом, но просто не мог уйти не дослушав – второй раз того на откровенность не вытащишь.
- Да о чем речь? – отмахнулась Пейдж. – Я же понимаю, что вы не за салатиком засиделись.
- Конечно, - пробормотал Уилсон, нажимая и без того светящуюся кнопку вызова, словно рассчитывая, что лифт так придет быстрее, - какой тут салатик?.. И как вам Кортис показался? – спросил он, переводя разговор.
Салливан перестала улыбаться и пожала плечами.
- Плохо, доктор Уилсон. Цианоз нарастает и дыхательная недостаточность тоже… Если вы не планируете повторную операцию по удалению опухолевых разрастаний в трахее, то посмотрите не пора ли накладывать трахеостому… Я могу оформить его, как экстренного пациента, если пожелаете.
Это был один из тех случаев, когда дело действительно могло быть как просто плохо, так и очень плохо, так что Уилсону не терпелось своими глазами увидеть, что происходит с мистером Кортисом.
Неоперабельную опухоль трахеи у этого пациента Уилсон диагностировал почти два года назад, и сколько-то рост массы, неминуемо перекрывающей дыхательные пути, удавалось сдерживать лучевой и химиотерапией, потом последовала паллиативная операция. Если теперь сужение трахеи снова перестало компенсироваться, значит Салливан права – пора сделать дырку в горле пациента пониже опухоли и дать ему доживать оставшиеся пару месяцев, дыша через нее. Доживать до неизбежной пневмонии.
Мистер Кортис, приятный, пожилой уже мужчина, поднялся с кресла, чтобы поприветствовать доктора, когда Уилсон зашел, и даже это небольшое усилие заставило его тяжело ловить воздух посиневшими губами, а нехороший сипящий свист на каждый вдох был слышен и на расстоянии. Грудная клетка вздрагивала и в вырезе водолазки было видно, как дергаются мышцы, чтобы хоть как-то поддержать дыхание. В окно падал не по-зимнему яркий солнечный свет, и, как бывает у онкологических больных, от этого пациент выглядел еще изможденнее. Очень бледная кожа отливала даже не землистым, а «чугунным» оттенком разлитого цианоза, а кончики пальцев, носа и губы выглядели совсем синими.
В общем с первого взгляда, Уилсон понял, что в оценке врач приемного отделения не ошиблась – мистеру Кортису явно было очень и очень плохо.
Стеноз трахеи, месяцами оставаясь субкомпенсированным, может переходить в стадию декомпенсации, буквально оставляя человека без возможности дышать, очень быстро, в считанные часы, а иногда и минуты. Уилсон это, конечно, знал, и по-хорошему следовало бы сделать трахеоскопию и посмотреть, какая часть просвета уже блокирована опухолью, но Уилсон опасался реактивного удушья в ответ на введение эндоскопа, кроме того ему не хотелось лишний раз заставлять пациента проходить неприятную и болезненную процедуру.
- Как ваши дела, доктор Уилсон? – негромко спросил Кортис.
Тихий голос его сопровождался глухим дующим сипом, но тем не менее мужчина улыбнулся. Как бы то ни было, а доктор Уилсон был приятным и милым человеком, так что, если уж встречи с онкологом были неизбежны, мистер Кортис был рад, что встречается именно с этим.
- Все отлично, извините, что опоздал, - ответил Уилсон, поднося к глазам только что сделанный экспресс-анализ газов крови – судя по нему ситуация была совсем плоха.
Уилсона любило подавляющее большинство его пациентов, и он солгал бы, если бы сказал, что ему об этом неизвестно. Много пользы им это приносит, со внезапным раздражением подумал Уилсон, но взял себя в руки.
- Как вы себя чувствуете?
- О, гораздо лучше, спасибо, - по своему обыкновению ответил мистер Кортис. Он, в любом случае, был мужественным человеком. – Лиз сказала, что ждет ребенка.
- Решила произвести вас в дедушки? – с усилием улыбнулся онколог.
- Именно так, - с достоинством отозвался мужчина, втайне польщенный, что врач помнит членов его семьи.

Уилсон как раз заканчивал составлять список необходимых процедур и обследований, которые необходимо было провести в эту госпитализацию, чтобы решить вопрос о тактике лечения, когда его пациент, убиравший в старый потрепанный чехол свои очки, вдруг весь как-то напрягся, плечи его затряслись, сизые губы приоткрылись, и весь он наклонился вперед, силясь вдохнуть. Очешник выскользнул из его пальцев и упал рядом со столом. Раньше, чем Уилсон успел вскочить на ноги, мистер Кортис уже сполз с кресла на пол, неловко и нелепо как-то, словно марионетка с обрезанными нитками. Доктор кинулся к нему и увидел широко раскрытые, выкатившиеся глаза, полиловевшее лицо, ногти слабо скребущие по полу. Начался приступ настоящего удушья. Уилсон бросился к двери, распахнул ее и крикнул:
- Набор на трахеотомию срочно! И зовите реанимационную бригаду!
Медсестра с уложенным набором была в его кабинете меньше чем через полминуты. Они отодвинули кресло и уложили пациента на спину более-менее ровно. Тело мужчины начало содрогаться судорожными попытками движения, но медсестра смогла его зафиксировать, давая Уилсону возможность открыть набор и торопливо провести стерильной салфеткой по горлу мистера Кортиса.
Скальпель в собственной руке казался Уилсону слишком острым и слишком блестящим рядом с подрагивающей теплой человеческой кожей, но он заставил себя глубоко вздохнуть и успокоиться. В конце концов, он хотя бы знал, что делать. В подготовку врача входит выполнение трахеотомии, но неспециалисту и в экстренных условиях по всем правилам следует выполнять коникотомию – рассечение кожи, а потом связок гортани для хода воздуха – это намного проще и быстрее. Уилсон заставил медсестру удерживать пациента так, чтобы четко выделялись хрящи гортани, нащупал щель между ними, где от дыхательной трубки отделяет только слой кожи и связки, задержал дыхание и провел скальпелем по горлу распростертого на полу Кортиса. За лезвием потянулась яркая алая полоса, кровь полилась на шею, на руки Уилсона, на пол, залила рану, мешая видеть. Уилсон торопливо промокнул рану салфеткой, чувствуя, как у него самого нелепо и неприятно по носу ползет капля пота. Кровь сочилась одновременно со всех сторон, но ему удалось увидеть розовато-белые связки в глубине раны, и Уилсон, перехватив скальпель, воткнул его туда, чувствуя, как острие преодолевает упругое сопротивление, а потом буквально проваливается внутрь.
В кабинет вбежала Пейдж Салливан с медбратом из реанимационной бригады, тащившим аппарат для дефибрилляции.
- Почему вы? Где реанимация? – спросил Уилсон, откладывая окровавленный скальпель.
- Я сегодня в этом качестве, - ответила Салливан вкладывая в его протянутую руку трубку для интубации.
Медбрат разматывал провода дефибриллятора.
Кровь заливалась внутрь, в зияющее темным провалом отверстие, ведущее в дыхательные пути, и Уилсон ввел туда же трубку для интубации, разворачивая ее и стараясь пропихнуть глубже, чтобы она правильно легла в трахею и обеспечила нормальное дыхание. Однако вместо этого трубка упиралась во что-то, не входила на всю длину, вздрагивала в руках на каждый спазм удушья, который проходил по телу пациента. Уилсон решил, было, что выбрал неправильный угол, но ведь все было верно – трубка должна была легко проскользнуть, а вместо этого…
Кортис уже не бился, как Уилсон надеялся из-за сделанной ему медсестрой инъекции, но лучше ему явно не стало, дыхание отсутствовало. Он снова двинул трубку и отчетливо почувствовал препятствие… разрастание…
- Доктор, - сказала Салливан, очевидно, одновременно с ним пришедшая к одной и той же мысли, - доктор, не введете. Делайте трахеотомию в нижнем сегменте.
- Это опухоль, - выдохнул Уилсон.
Опухоль, слишком крупная и слишком плотная, чтобы мимо нее удалось провести трубку.
Уилсон снова взялся за скальпель, на этот раз уже не чувствуя волнения – у него просто не было на это времени – лишь где-то внутри в животе застыл тяжелый ледяной ком, который будто пульсировал в такт писку кардиомонитора, к которому уже успели подсоединить пациента.
На этот раз кровотечение было гораздо сильнее, и Салливан из-под его руки цепляла зажимы на сосуды, чтобы хоть как-то освободить рану от крови. Счет все еще шел на минуты, хотя Уилсону казалось, что он уже час стоит на коленях на полу, по спине течет пот, а руки скользкие от крови. Трахея и кольца хрящей пружинили под лезвием и Уилсону живо представилось, как разрез зазмеится куда-то в сторону.
По кардиомонитору пошла изолиния, и он запищал на одной высокой раздражающей ноте.
- Остановка сердца, - сказал медбрат, глядя на монитор и держа дефибриллятор наготове.
- Заканчивайте, доктор Уилсон, - отозвалась Салливан.
На мгновенье ему захотелось спросить, зачем заканчивать трахеотомию мертвому пациенту, но Уилсон тут же опомнился, разводя края рассеченной трахеи крючками. Салливан ловко их перехватила, освобождая Уилсону руки. На этот раз трубка для интубации скользнула легко и легла на положенное место. Онколог прихватил ее «ушки» бинтом, чтобы она не сдвинулась, а Салливан в этот момент уже забрала у медбрата дефибриллятор.
- 200. Руки! Разряд!
- Нет эффекта, - отозвался медбрат глядя на кардиомонитор.
- 300. Руки! Разряд!
- Сердцебиения нет.
- 360. Руки! Разряд!
Тело Кортиса подбросило на полу.
- Сердцебиения нет.
- Еще раз, - упрямо сказала врач, схлопывая на секунду электроды и прижимая их к груди Кортиса снова. – 360. Руки! Разряд!
- Нет эффекта.
- Может еще поднять мощность? - предложил Уилсон.
- Доктор, у него рак четвертой стадии. Он вообще не подлежит реанимации, - покачала головой Салливан.
На онколога она не смотрела, но он все понял. Ей просто очень не хотелось, чтобы мистер Кортис шел как «умерший во время трахеотомии у доктора Уилсона». Не только пациенты любили доктора Уилсона.
- 360. Руки! Разряд!
Уилсон коснулся ее плеча.
- Пейдж. Не надо. Спасибо.
Она одновременно опустила взгляд и руки. Потом положила электроды, посмотрела на наручные часы.
- Время смерти два часа сорок шесть минут.
Уилсон кивнул и с некоторым трудом поднялся с колен. Рубашка ледяным пластырем прилипла к спине, поясницу разломило от боли. Неизвестно когда пришедший Майкл Эш из реанимации подошел поближе к трупу, наклонился, потрогал издевательски аккуратно закрепленную интубационную трубку.
- Чисто сделано. Все в порядке, доктор Уилсон, не беспокойтесь.
И хотя Уилсон знал, что Эш имеет в виду предстоящую патологоанатомическую комиссию, его все равно неприятно резанули эти слова.
А может и не они, просто внутри появилось какое-то странное ощущение неправильности. Это не было похоже на чувство вины, нерациональное, но возникающее у него с каждым умершим пациентом, чувство беспомощности и бесполезности.
Нет. Не то. Что-то более глубокое.
Винил ли он себя за то, что опоздал на прием, в то время, как счет для мистера Кортиса шел уже на минуты?
Нет. Нет, так далеко его чувство ответственности не заходило. С годами понимание того, что он только врач, а не господь бог, все-таки было в него вбито. Он не мог предугадать, что декомпенсация случится именно сейчас. Он не мог предсказывать будущее. Никто не мог.
Уилсон вышел из кабинета, в котором все прибывало и прибывало народу.
Возможно, это просто потрясение от смерти больного буквально на его руках, на острие его скальпеля? Он не привык к такому, он не оперирующий хирург. Его поражения, они всегда были на уровне «неэффективной терапии», «терминального ухудшения состояния», «наступившего летального исхода». К такой смерти, когда его руки еще до сих пор все в крови, он не был готов.
Он выкинул перчатки, тщательно вымыл руки, обработал антисептиком, завернул окровавленный манжет рубашки, но это все не принесло ему облегчения.
Не то.
В животе все никак не расправлялась сжатая тугая и холодная пружина. В мозгу проносился обрывок какой-то мысли, и казалось, что поймай ее – и все станет ясно, но поймать никак не удавалось.
Ему не в чем было винить себя в случае с мистером Кортисом. Действительно не в чем – это был один из тех немногих случаев, когда доктор может быть в этом уверен. Все было безнадежно еще два года назад, и в этом смысле эти выбитые два года – его, Уилсона, чистая победа.
Подходили врачи, выражали сочувствие. Пришла Кадди, успокоила и сказала, что никакой вины тут его нет, не может быть и сомнений, но тем не менее комиссию пройти придется. Формальность. Она так и сказала: «Формальность, Джеймс, ты же понимаешь?».
Он кивнул. Он понимал, и не мысль о комиссии была тем, что не давало ему покоя.
Что же не так?
Несделанная трахеоскопия?
Нет. Единственное, к чему это могло бы привести, что пациент умер бы не в его кабинете, а в кабинете эндоскопии. Не то.
Что же так гнетет его?
Санитары перегрузили труп на каталку и увезли.
- Я вот думаю, - вдруг сказал Хаус, неведомо как и зачем тоже оказавшийся среди толпы в кабинете Уилсона, - зачем тебе вообще понадобилось делать этому бедолаге коникотомию? Ты же был его лечащим врачом, ты знал, что у него опухоль трахеи и трубка не пройдет. Делал бы сразу трахеотомию.
Сказал и будто врезал Уилсону под дых. Пружина распрямилась, разорвалась так, что дыхание на секунду перехватило, во рту стало горько, а в голове ясно. Уилсон даже слова выдавить из себя не мог, настолько поражен он был этим, внезапно открывшимся, пониманием того, что на подсознании его тревожило.
Однако Хаусу и не нужен был ответ, он лишь махнул свободной рукой, мол, увидимся, и похромал прочь, оставив Уилсона самому разбираться, что ему делать с этим знанием.
*
С миссис Уэлш, женщиной и вправду весьма привлекательной, тут он Уилсону не соврал, Хаус встречался дважды. Первый раз, когда ей не было еще и сорока, были потрясающие ямочки на щеках, к которым прилагались муж и трое дочерей, а сам Хаус дважды в неделю играл в лакросс и принимал участие во всех соревнованиях местного гольф-клуба, нередко на пару со Стейси. Второй раз семь лет назад, когда у миссис Уэлш прибавилось серебра в волосах, что, впрочем ее не портило, появились алименты после развода и стало на одну дочь меньше, а Хаус учился заново ходить, садиться, вставать, а в качестве личной жизни имел собственный организм такими дозами викодина, что самому было страшно.
Эта встреча должна была быть третьей, и миссис Уэлш была все так же обаятельна, хотя у нее за плечами было двое похороненных детей и, судя по страховке, с алиментами тоже не все было в порядке. У Хауса в свою очередь было судебное преследование, многолетняя наркотическая зависимость, реабилитация, полугодовая ремиссия и личная жизнь, наверняка сейчас оплакивающая где-нибудь в подсобке очередного пациента. Ну это все, если не считать хронических болей и крысы. В целом, если воспринимать эту игру как «Хаус против Хауса», то он считал, что может с чистой совестью считать себя выигрывающим по очкам. Семь лет назад он вообще не собирался доживать до этого момента.
И тем не менее… и тем не менее, встречаться с миссис Уэлш ему не хотелось. По крайней мере не сейчас. Завтра или послезавтра, когда уже будут выполнены основные анализы и начато лечение, какой бы степенью бесполезностью оно ни характеризовалось, будет, он знал это по опыту, легче. Завтра или послезавтра он сможет спихнуть все общение на Утят - на Кэмерон, определенно на Кэмерон - отговориться занятостью в лечении и процедурах и ограничиться парочкой язвительных реплик в адрес всех и каждого и никого конкретного. За свою более чем двадцатилетнюю практику он так и не научился общаться с пациентами, он вообще эту часть работы всегда терпеть не мог, а уж про родственников пациентов и говорить нечего – эти вообще были посланы мирозданием, чтобы делать мир местом особенно невыносимым.
В общем, к палате он шел особенно неторопливо, заглянув по дороге к коматознику, посмотрев пару серий дневного шоу, потрепавшись в кафетерии с Уилсоном, потусовавшись на онкологическом отделении – короче, отчаянно надеясь, что к тому моменту, как он доберется, миссис Уэлш уже уйдет. Хаус и вовсе не пошел бы, ограничившись просмотром истории болезни и анализов в диагностическом кабинете, но тут подстерегало сразу несколько подводных камней. Во-первых, шикарный шанс натолкнуться на Кадди, у которой были теперь две коронные темы: как Хаусу вести себя с пациентами и как Хаусу вести себя с Уилсоном, и обе прескучные, во-вторых, там можно было пересечься с Уилсоном в депрессии, а Хаус был не расположен сейчас играть роль солнышка, пусть даже очень язвительного и злобного солнышка, ну и в-третьих, учитывая, что ни анализы, ни даже осмотр лечащего врача еще не были выполнены, историю пришлось бы ждать еще часа два. Любопытство, которое оставалось ведущей чертой в многогранном характере Хауса, таки пригнало его в палату, где уже стояли Чейз и Кэмерон.
Кэрри Уэлш оказалась миниатюрной девочкой, которую уже успели переодеть в больничную рубашку – жуткую хламиду унылого цвета, служащую одной из причин, почему врачи с большим трудом узнают пациента, когда встречают его в других условиях. Обнаженные руки девочки, выглядывающие из-под рукавов, имели тот теплый желтый, почти охристый оттенок, который раз увидев, трудно с чем-то спутать, а лицо ее, по крайней мере та его часть, которую видел Хаус, была толсто напудрена очень светлым, почти белым тоном, на котором, словно глазницы у отмацерированного¹ черепа выделялись черные провалы густо намазанных тушью и тенями глаз. Впрочем, большая часть лица скрывалась под длинной косой челкой, спускавшейся почти до губ, тоже накрашенных черной помадой. Волосы, радикально-черного, явно искусственного цвета, торчали во все стороны. В целом это было похоже на какую-то абстракционистскую мазню, обрамленную траурной рамочкой.
Хаус невольно вскинул брови. Не то, чтобы его это по-настоящему шокировало, но Кэрри явно очень отличалась от своих сестер. По крайней мере внешне, ее внутренний мир, который интересовал Хауса куда больше и состоял из антител, клеток печени, белков крови, желчных пигментов, гормонов и прочего, очевидно был удручающе сходен с сестринскими.
- Это доктор Хаус, - с очевидным облегчением представил его Чейз, который, как многие молодые врачи-мужчины, несколько терялся с пациентами-детьми.
- Я вас помню, - не глядя на него ответила Кэрри тщательно пережевывающая слова, словно вязкую кашу во рту. – Вы лечили Пэтти. До того как она умерла.
Уточнение было удручающе верным.
- Ну, Кэрри, - преувеличено мягко, как любят взрослые, обращаясь к ребенку, заговорила Кэмерон, - сейчас мы тебя осмотрим…
- Я уже сказала, пусть доктор Мистер-Лучшая-Прическа выйдет.
Чейз с видимым облегчением попытался сбежать, но Хаус перехватил его за рукав халата.
- Что это ты сделал пациентке?
Девочка тряхнула головой так, что волосы окончательно завесили все лицо, и посмотрела через густую челку на Хауса, словно желая удостовериться, не идиот ли он. Девочки выучивают так смотреть примерно лет в тринадцать, и этот взгляд очевидно крайне мало изменился с тех пор, как Хаус был подвергнут ему в первый раз, около тридцати пяти лет назад.
- Он – мужчина, доктор, или это вы не заметили?
- Ну, медицина не обращает внимания на подобные мелочи, - пожал плечами Хаус. – Кроме того, я тоже мужчина.
- Вы старый, - возразила Кэрри.
Кэмерон, отлично знавшая, что Хаус вполне может сейчас пошутить насчет возраста или насчет размеров «мелочи», или насчет и того, и другого одновременно, поспешно вывела обоих мужчин в коридор из палаты.
- Хаус, - просяще сказала она, - пожалуйста, можно я ее осмотрю сама?
- Ты сомневаешься в моем умении находить общий язык с пациентами? – возмущенно спросил он.
- Я думаю, - напрямик ответила девушка, - что хуже, чем просто с пациентами, вы можете общаться только с подростками. Хаус, вы представить себе не можете, что такое быть угловатой девочкой-тинэйджером с прыщами и проблемами в школе.
Такая отповедь Хауса все же слегка обескуражила, потому что он привык считать, что с подростками ему найти контакт проще. Прыщей особых он, кстати, не заметил под толстым слоем косметики, но Кэмерон, конечно, острым женским взглядом усмотрела все.
- Нет, конечно, - огрызнулся Хаус, просто чтобы что-то сказать, - у меня лично член вырос еще на третьем месяце после зачатия.
- Я поддерживаю, - вдруг заявил Чейз, - Хаус, ей шестнадцать. Пара ваших коронных шуточек тут могут кончится не иском на адрес главного врача за оскорбление, а уголовным преследованием и дозой медрокиспрогестерона². Пусть лучше ее посмотрит Кэмерон.
Хаус, которого вообще-то совершенно не прельщало выполнять осмотр, поколебался, не стоит ли поупрямиться, чтобы заставить их понервничать, но в итоге махнул рукой. Настроения не было даже издеваться над Утятами, а что до Кэрри, то желтый цвет кожи, красные ладони и множество разномастных кровоподтеков на голенях и лодыжках и так уже сказали Хаусу все, что он хотел знать. Тяжелое поражение печени.
- Ладно, - словно бы нехотя произнес он вслух, - Кэмерон, взять ее!
Они оба вздохнули с облегчением почти в унисон, и Кэмерон пошла в подсобку за стерильными перчатками, шпателем и прочим.
- А где Форман? – спросил Хаус у Чейза.
Однако тот вместо ответа все так же внимательно смотрел вслед Кэмерон, погруженный очевидно в свои какие-то мысли. По глубокому убеждению Хауса сейчас даже Уилсон не мог бы оспорить сходства Чейза с влюбленной игуаной. Он щелкнул пальцами у молодого человека под ухом, и Чейз вздрогнул.
- Что?
- Я спрашиваю, почему ты не пригласишь ее на свидание? Поиграли бы в песочнице, полепили бы куличики, она бы одела тебе на голову ведерко и постучала бы сверху совочком, раз уж тебе нравится БДСМ, ну и вы могли бы закончить неловким угловатым детским сексом.
Чейз на секунду принял гордый и замкнутый вид, будто собираясь сказать, что не желает обсуждать подобные вопросы, но быстро спохватился, что Хауса этим не проймешь.
- Я бы предпочел советы не от того, чьи отношения держатся только на подвижничестве доктора Уилсона.
Хаус откровенно хмыкнул и окликнул девушку, вышедшую из кладовой с упаковками в руках.
- Кэмерон, ты помнишь Чейза? Отличная прическа, австралийский акцент, хорошие перспективы на многих достойных поприщах и паре недостойных.
Она склонила голову к плечу, переводя взгляд с одного на второго.
- Я, конечно, знаю Чейза, - осторожно ответила Кэмерон, не уверенная, что именно задумал Хаус.
- Как насчет того, чтобы сходить с ним на свидание?
На этот раз Кэмерон улыбнулась.
- Хорошо. Пятница его устроит? Он может угостить меня кофе.
- Вполне. Он обожает кофе и обожает пятницы.
- Значит, мы договорились, - заключила она и открыла дверь палаты. – И, Хаус, во время свидания нам тоже надо будет общаться через вас или можно будет говорить напрямую?
- Это еще обсуждается, - ответил Хаус.
Как только дверь палаты закрылась за ней, Чейз повернулся к Хаусу.
- Какого черта это было? Хаус… Вообще-то ладно, - внезапно оборвал он сам себя, - я ничего не хочу знать, скажите только, зачем вы это сделали?
Тот пожал плечами.
- Я проникаюсь духом Рождества и мне хочется делать приятное людям. Во мне заговорил инстинкт работодателя, а от тебя не будет толка, пока половину времени ты в прострации, а вторую половину в спермотоксикозе. Я уверен, что вы будете ужасной парой и потворствую своему желанию делать гадости. Выбери любой вариант, ты все равно не узнаешь, который из них – правда. Если тебе обязательно нужен один – выбирай последний, он подтверждается фактами, а это полезно. Теперь, если ты желаешь избавиться от моего общества, можешь просто сказать мне, где Форман.


~ ~ ~
1. очищенного от мягких тканей
2. препарат для химической кастрации, применявшийся по судебному решению против педофилов.

@темы: Доктор Хаус, Доктор Уилсон, Фанфик, R, Слэш

Comments

[mad Monday]

новая глава, ура!)

[Createress]

mad Monday,