О чем невозможно говорить, о том следует молчать
Epicrisis
Автор: Creatеress
Бета: Не в этот раз, увы
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [6]
Фандом: House MD
Аннотация: Проводится расследование случая гибели пациентки Хауса.
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.
Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.
Epicrisis(лат.) - эпикриз. Раздел истории болезни, где формулируются представления о состоянии больного, о диагнозе, причинах возникновения и развитии болезни, об обосновании и результатах лечения. Завершает историю болезни.
Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Не закончен
Глава 3
Глава 3
Будильник обычно играл жизнерадостную, но спокойную мелодию, за исключением тех случаев, когда накануне до него успевал добраться Хаус. Уилсон просыпался, спихивал с себя чужие, не полегчавшие за ночь руки-ноги, зевал, вытягивал руки над головой, разминал суставы, позволяя Хаусу из-под полуприкрытых век рассматривать его чуть загорелое тело, встряхивал головой, сбрасывая остатки сна. Был он в этот момент очень похож на смешного щенка, который потягивается и сонно хлопает глазами под широкими бровями. Потом Уилсон лез в тумбочку и доставал какой-нибудь нестероидный противовоспалительный крем, и Хаус со вздохом открывал глаза, понимая, что притвориться спящим не прокатит. От каждого прикосновения к застывшим за ночь покалеченным мышцам боль вспыхивала бело-алым пламенем перед глазами и влажным жаром закладывала виски, так что Хаус, по возможности отвернувшись, закусывал губы или уголок подушки, чтобы не кричать. Постепенно от поглаживающих движений Уилсон переходил к разминающим, и тогда боль, осатанев, взвивалась еще сильнее, но потом утихала и к тому моменту, когда он начинал осторожно сгибать и вращать ногу Хауса, уже становилась вполне терпимой, только тихо ворчала и скалила зубы в напоминании.
Хаус закрывал глаза, смаргивая влагу с ресниц, и пару минут наслаждался наступившим облегчением. На выходных они обычно переходили потом к полусонному ленивому сексу. В будние дни просто лежали еще недолго рядом, баюкая совместное спокойствие перед новым днем.
Как правило, Уилсон вставал первым, а Хаус, пользуясь тем, что его годами взлелеянный имидж позволяет не разыскивать глаженную рубашку, подходящий галстук, не укладывать волосы и, конечно, не бриться, предпочитал еще поваляться, лениво надеясь, что Уилсон благородно забудет о том, чья очередь готовить сегодня завтрак. Уилсон, так и быть, забывал, чтобы потом вспомнить об этом вечером и уже с чистой совестью свалить на Хауса вечернюю готовку. С какого-то момента Хаус заподозрил, что это не случайность, а какой-то коварный план, потому что Уилсон ненавидит готовить ужин, но, к сожалению, оставалось непонятным, как это можно проверить.
В любом случае, где-то на уровне завтрака они умудрялись сравняться, и после еды уже Уилсон, полностью готовый, нервно барабанил пальцами по полке и периодически безнадежно поторапливал Хауса все более и более живописными фразами о том, как они опаздывают.
Сегодня же Уилсон проснулся за минуту до звука будильника и поспешно отключил его, чтобы не разбудить Хауса. После длительной и тактически сложной операции по перемещению неожиданно тяжелого спящего Хауса на соседнюю половину кровати, Уилсон встал, бесшумно пробрался в ванную, отказавшись от использования фена этим утром, потом как можно тише прокрался в гостиную, оделся в предусмотрительно оставленный там с вечера костюм и отправился на кухню. Ему пришлось пожертвовать тостами и позавтракать хлопьями с холодным молоком. Стив принес свою жертву ради спокойного сна своего хозяина – Уилсон вытащил из клетки бедной крысы колесо.
Впрочем, их самоограничения не имели смысла, что выяснилось, когда Уилсон со всеми возможными предосторожностями вышел в гостиную, чтобы там столкнуться нос к носу со злобно усмехающимся полностью одетым Хаусом.
Очевидно, в число уникальный талантов гения входила и способность приводить себя в порядок в мгновенье ока, хотя обычно Хаус ее на Уилсона не расходовал.
- Что ты делаешь? – все-таки спросил Уилсон, когда они подошли к машине и стало понятно, что Хаус ничего не планирует объяснять. – Ты же отстранен от работы?
- Но они ведь не могут запретить мне бывать в больнице, - парировал Хаус, а потом с беспокойством посмотрел на Уилсона. – Или могут?
- Не знаю, - раздраженно отмахнулся тот, кидая Хаусу ключи, - поехали уже, опять опаздываем.
*
На диагностическом отделении делать Хаусу было нечего, но он все же посидел немного в общей комнате, наслаждаясь неловкими попытками команды сделать вид, что все в порядке и он просто новый предмет интерьера, вроде кофеварки. Потом Хаус попробовал отловить Уилсона, но тот избегал его с мастерством Гудини. Хаус хотел, было, с трагическим видом потусоваться в кабинете Кадди, приняв наиболее покорный превратностям судьбы вид, но вовремя спохватился, что не стоит самостоятельно идти в пасть ко львице. Он изменил маршрут и засел перед телевизором в приемном отделении, что, с какой стороны ни крути, оказалось стратегически верным решением – особенно после того как удалось получить от Салливан банку леденцов.
Уилсона вместо Хауса отловили Утята.
- Доктор Уилсон, у нас проблема.
У Кэмерон было такое расстроенное лицо, что у Уилсона духу не хватило сообщить ей, что ему, в общем-то, сейчас и своих вполне хватает.
- Это мистер О’Райли. У него травма нижнего века… В общем, у нас проблема с дифференциальным диагнозом.
Уилсон внимательно посмотрел на нее, и Кэмерон не отвела взгляд, хотя глаза у нее были печальные и встревоженные.
- А Хаус…? – осторожно предположил Уилсон, но девушка только покачала головой.
- Мы не можем обратиться к нему сейчас, - кратко сказала она.
Уилсон лишь кивнул, хотя больше всего ему хотелось закрыть лицо руками и, возможно, слегка побиться головой обо что-нибудь подходящее. Похоже, что все менялось слишком сильно, чтобы легко вернуться на свои места, даже если им удастся пережить эту комиссию.
- А что вы хотите от меня?
Мистер О’Райли был очень худощавым человеком среднего возраста, выглядевшим заметно старше своих лет, с неопрятными седыми волосами и сильным расходящимся косоглазием. На скуле и нижнем веке, не затрагивая, впрочем, глазного яблока, у него красовалась шикарная глубокая царапина неприглядного вида, с грануляциям на дне и сильно разошедшимися отечными краями. Зрелище было не самым приятным, но Уилсон не видел причин, по которым мистер О’Райли был не в руках хирургов, а на попечении диагностов. Именно это он и сказал.
- Как вы думаете, сколько времени этому повреждению? – спросил Форман, пока Кэмерон как можно незаметнее вытирала внезапно покрасневший нос платком.
Уилсон покачал головой, он изрядно подзабыл гнойную хирургию.
- Дня три-четыре…
- Со слов жены пациента оно появилось три недели назад. И с тех пор ситуация то улучшается, то ухудшается, но никаких признаков заживления нет.
- Что значит «появилось»? – уточнил Уилсон, осторожно надавливая на отечный край.
В рану выступил белые густой гной. Вторичное инфицирование уже имеющейся раны?
- Так они оба говорят. Никакого ранящего агента. Оно просто возникло.
- Некротизирующий стафилококк? – предположил Уилсон, вспомнив о знаменитом виновнике нерукотворных ран, стигмат, – микробе, способном «пожирать» человеческую плоть буквально на глазах.
- Мы тоже так решили, - кивнул Форман. – Но посевы из гноя ничего не выявили. Эта рана стерильна. Однако имеются признаки системного поражения – у него лихорадка, увеличение печени, селезенки, гнойные отсевы по внутренним органам. Но из крови ничего не высевается тоже – это не сепсис.
- Срыв защитных сил организма?
Предположение Уилсона было банальным, но нелишенным смысла – должна была быть причина, по которой царапина не заживала.
- Нет, - с усилием выговорила Кэмерон, у которой сильно слезились глаза. – Все показатели иммунитета в норме.
Уилсон присел рядом с пациентом, задумчиво глядя на домашнюю хламиду, в которую тот был обряжен. На застиранном дешевом трикотаже, бывшим когда-то черным, отчетливо виднелись все прилипшие шерстинки и соринки. Онколог, надев латексные перчатки, осторожно развел края раны, коснулся грануляций, на которых тут же выступила кровяная роса.
Мистер О’Райли слегка дрогнул, скосив, ну или попытавшись, взгляд на руки Уилсона, и тут же снова отвел глаза.
- Базалиома? – со вздохом спросил онколог.
- Так мы подумали, - выдавила из себя Кэмерон и чихнула. – Прошу прощения.
Уилсон мрачно кивнул. Это относительно благоприятный тип рака кожи, учитывая, что среди них вообще мало приятного. Тем не менее, слово «базалиома» легко могло гарантированно стереть улыбку с лица онколога.
- А чем я могу вам помочь? Вы сделали биопсию?
Это было нелогично, но задавать такой вопрос оказалось очень противно. Вероятно, слово «биопсия» еще долго будет отдаваться в ушах Уилсона похоронным колоколом, а учитывая, что этот метод диагностики считается единственно пригодным в онкологии, ближайшее будущее доктора виделось совсем не радужным.
- Материал мы взяли, но сейчас праздники, и нам сказали, что ответ будет не раньше, чем через три недели – онкология не входит в число экстренных тестов. А нам бы хотелось решить вопрос побыстрее.
Форман тактично ткнул в анализ крови, приклеенный к истории болезни. Уилсон с первого взгляда поняла, что тот хотел сказать – системное поражение явно прогрессировало.
- Мы можем начать лечение от базалиомы?
Это был один из вопросов, входящих в тройку лидеров личного «списка ненавистных вопросов» Уилсона. Немного уступал «Доктор, сколько мне еще осталось?», но уверенно обгонял «Ну, так как там у тебя с личной жизнью?».
Вот так, с ходу, он бы скорее ответил нет. Интуиция, вырастающая из миллиона мелочей, которые незаметно для себя запоминает врач после просмотра тысячного пациента с тем или иным диагнозом, яростно протестовала против базалиомы. Системное поражение с гнойными отсевами, определенно, не свойственно онкологии. С другой стороны, базалиома подобной локализации это потенциальное прорастание костей черепа, и, учитывая не заживающую стерильную рану и увеличенные твердые лимфоузлы на шее, Уилсон не мог просто ответить «нет» и уйти по своим делам.
Знакомое чувство захватило его: почти стоящая перед глазами картинка того, как, пока они тут болтают, крошечные раковые клетки попадают в кровь и текут с ней, небыстро, но неудержимо, чтобы осесть где-нибудь, пустить там корни и уже остаться навсегда.
Он взял из рук Формана историю болезни и снова перелистал ее, чтобы выиграть время.
Внезапно телефон в его кармане завибрировал, и Уилсон, не глядя, сбросил вызов. Перезвонили практически сразу же, и, глянув на экран, Уилсон извинился перед пациентом и нажал кнопку.
- Хаус, я занят.
Хаус, которому так ответили, был опасен, но и в половину не настолько, насколько игнорируемый Хаус, особенно учитывая, что, по подсчетам Уилсона, тот уже дошел до критического уровня скуки.
- Я съел все леденцы в приемном покое, мороженое, купленное дурной мамашей ребенку с паратонзиллярным абсцессом, и коробку жевательных конфет, которую мне согласился выдать без оплаты автомат. Теперь пришло время тебе купить мне сэндвич.
- Купи сам, ты все равно вытащил мой бумажник из кармана еще по дороге сюда.
- Во-первых, я не могу пройти в столовую – мне запрещено появляться на отделениях, во-вторых, там нет денег.
- Нет, конечно, ты слишком часто это делаешь, чтобы я продолжал тебе их там оставлять. Правда, в среднем отделении там лежат пастилки от укачивания – можешь съесть еще и их, - Уилсон уже перенес палец на «отбой» и вдруг остановился. – Хаус, а чисто гипотетически, если, например, у больного имеется асептическая рана…
Он кратко описал клинический случай, сразу отметя несостоятельные версии.
На том конце провода долго молчали, так что Уилсон, было, решил, что Хаус оставил свой телефон и ушел-таки за сэндвичем, но потом понял, что тот просто дожевывает пластинки от укачивания.
- А что это Кэмерон так чихает? – спросил вдруг Хаус, как будто все остальное было абсолютно ясно. – Она готовится к получению Нобелевской премии за открытие, что во время секса кроме пятнадцати инфекций, передающихся половым путем, можно заразиться еще и гриппом?
- По-моему, у нее аллергия, - предположил Уилсон, протягивая Кэмерон свой платок, потому что ее собственный уже явно пришел в негодность.
- У нее аллергия только на кошачью шерсть.
- Да, именно так, - подтвердил Уилсон, машинально касаясь ворота одежды пациента, украшенной шерстинками минимум трех разных цветов. Шерсть усеивала ткань так густо, что та казалась почти пушистой.
- Ты меня пугаешь. Вы дружно подались в ветеринары? Я соглашусь жить с ветеринаром, только если ты мне купишь пони.
- У пациента дома живет кошка. Четыре кошки, - уточнил Уилсон, поправленный возмущенным мистером О’Райли.
- Хм… У него увеличены лимфоузлы? Посмотри, не покраснела ли кожа над ними.
Уилсон отогнул воротник от заросшей темной щетиной шеи пациента.
- Да, это так.
- Спроси, месяц назад его царапала за лицо кошка?
- Да, - подтвердил Уилсон.
- Мне послышалось или он назвал кошку «пусечкой»? Ладно, не уверен, что хочу знать. Уилсон, вы меня, правда, пугаете. У больного, которого три недели назад оцарапала кошка, вновь открывшийся, незаживающий дефект кожи, откуда ничего не сеется, увеличены и воспалены лимфоузлы рядом с раной и есть многочисленные гнойные отсевы.
- Болезнь кошачьей царапины.
- Джим, задумайтесь, может вам остаться ветеринарами? В конце концов, говорят, у кошки девять жизни. Вряд ли ваш пациент может похвастаться тем же.
- Я должен тебе сэндвич, - признал Уилсон.
- Ты должен мне оргазм, - заявил Хаус и разорвал соединение.
Уилсон опустил телефон в карман и вернул Форману историю болезни.
- Это доброкачественный лимфоретикулёз, - сообщил Уилсон. – Инфекция заносится через кошачьи царапины, инкубационный период до трех недель, болезнь развивается, когда первичная рана уже зажила, воспаление начинается на том же месте, не склонно к заживлению и быстро генерализируется.
- Но это бактериальная инфекция, - пробормотала в платок Кэмерон. – Почему она не высеялась?
- И не могла, - покачал головой Уилсон. – Бактерии, вызывающие болезнь кошачьей царапины, не растут на стандартных средах. Пусть лаборатория закажет специальную и сделает новый посев. И ради бога, Кэмерон, пойдем со мной, я дам тебе тавегил1.
Уилсон сдал Кэмерон на руки медсестрам, чтобы те поставили капельницу, дорысил до столовой, купил сэндвич и выловил рядом с комнатой для курения доктора Салливан.
- Доктор, - воскликнула она, - скажите, что такое решила доктор Кадди? Хаус с утра сидит у нас в приемнике! Если не считать того, что большинство врачей готово убиться или убить его, это вообще возможно просидеть четыре часа, не вставая перед нашим телевизором? У нас, между прочим, настроен только телемагазин! Даже картонный человечек, на котором нарисованы варианты заражения ВИЧ, и тот уже готов сбежать. Если Хаусу ничего не разрешено делать, почему ему нельзя просто уйти домой? Это какое-то особое наказание для промывки мозгов?
- Пейдж, - перебил он, мягко беря ее за локоть, - мне очень нужна ваша помощь. Это сэндвич. Передайте его, пожалуйста, Хаусу, пока он не начал грызть мой бумажник из свиной кожи.
Салливан подняла на Уилсона глаза, покусывая короткий желтоватый от сигарет ноготь на левой руке.
- Доктор…
Уилсон, спохватившись, мягко улыбнулся.
- Пейдж, пожалуйста.
Она с еле слышным вздохом сдалась.
- Давайте сюда сэндвич.
Диван в приемнике был продавлен тысячами и тысячами задниц, перебывавшими на нем за время работы Принстон Плейнсборо. Хаус прикрыл глаза под расслабляющий рассказ о наборе уникальных ножей, которые готовы разрезать все от мраморной плиты над могилой Кеннеди до крылышка мотылька в полете. Он немного поиграл с мыслью, как можно было бы всадить эти ножи – один за другим, от поварского с тяжелой рукоятью до ножа-декоратора с зубчиками на лезвии – в собственное бедро, просто чтобы немного отвлечься.
Салливан подошла к нему почти неслышно, словно к потенциально опасному хищнику. Она посмотрела на его руки, явно автоматически повторяющие одно и то же движение, будто что-то вертели в пальцах, и слегка нервно протянула сэндвич.
- Может быть, я выключу телевизор? – предложила она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Нет, я могу бесконечно смотреть, как чудо-пояс заставляет вибрировать жир на животе этого толстяка. А что это ты пришла? Работы нет? Вы уже уморили всех пациентов на сегодня?
- Я прячусь от доктора Рэддерса, - ответила Пейдж, машинально потирая губы и сглатывая накопившуюся слюну, как бывает у курильщиков в момент голодания по очередной сигарете. – У моей пациентки опять кожные высыпания.
- Что значит «опять»? – спросил Хаус, откусывая от сэндвича с острым соусом. – Ты работаешь в приемнике – это сортировка: труп сюда, труп туда, о, а этот еще трепыхается – его к диагностам.
- Она наркоманка, бездомная… героинщица – и я не понимаю, откуда она берет деньги на очередную дозу, - Салливан примолкла, вспоминая грязные красные руки пациентки, которые та беспрестанно терла одну об другую – еще одно фантомное движение.
- Мой вопрос, - напомнил Хаус, - звучал как «Что за пациентка?», а не «Твои представления о социальном устройстве мира в картинках».
- Да. Короче, она часто попадает к нам – с воспалением легких, с побоями, с травмами, с ломкой – но никогда с сыпью. И каждый раз, когда я отправляю ее на отделение – на кожных покровах они находят обильные высыпания.
- Под грязью ты пропускаешь их, как…
- Нет, - перебила она поспешно, не желая, чтобы Хаус озвучил, что она пропустила в последний раз. – Мы проводим полную санобработку, и я описывала кожные покровы после того, как ее уже помоют.
Хаус задумался, глядя на уникальный воск для машины, после которого на ее капоте без особого ущерба можно было жарить барбекю – если кому-то может понадобиться готовить барбекю в таком странном месте.
- А что за сыпь?
- Розовая такая… и чешется.
Он закатил глаза, сильнее сжимая баночку викодина в кармане, вертя ее в пальцах, словно восточные шары для релаксации.
- Ты сейчас высказала квинтэссенцию всей дерматологии: там все сыпь, все розовое и все чешется. И лечат все дерматологи одинаково: начинают с крайней правой баночки с верхней полочки и по очереди мажут всем до крайней левой баночки на нижней полочке – после чего говорят, что это не по их части и отправляют пациента к диагностам.
- Да, наша жизнь тяжела и ужасна, - внезапно сказал подошедший сзади Форман. - Все уже в курсе. Вас к адвокату вызывают.
Салливан тяжело вздохнула и растворилась в окружающем пространстве, как умеет растворяться только незамужняя тридцатилетняя женщина, стремящаяся всеми силами уходить от конфликтов.
Хаус состроил гримасу – не довольную и не недовольную, просто гримасу.
- Встречайте Формана – черного, бритого Удивительного Бескрылого Почтового Голубя.
- Аминь, - мрачно откликнулся Форман. – Они вам звонили восемнадцать раз.
- Я подарил звонок своего телефона какой-то проститутке на Рождество, потому что она была хорошей девочкой в этом году. Теперь не могу им пользоваться. Тебя это волнует?
Форман мог поклясться, что его волнует вовсе не звонок. И вообще, вся больница напряглась в предчувствии комиссии, хоть и ожидала от нее разного.
Ну, вся кроме Хауса, разумеется – что тревожило Формана еще сильнее.
Кабинет адвоката Хаус ненавидел сразу по нескольким причинам, но готов был сознаться только в одной.
- У нее слишком пахнет духами.
- Она попытается, - заявил в ответ Форман, садясь рядом с Хаусом, - просто попытается, понимаете? – сделать так, чтобы вам не представили обвинение в уголовном преступлении и вы не отправились бы за решетку. Без права дальнейшей практики, работы, без лицензии и без диплома, разумеется. Вы не в том положении, чтобы привередничать, даже если она пить эти духи вздумает.
- И ты – Форман! – воскликнул Хаус, уязвленный таким небрежением к самому страшному преступлению против общества: сладким духам. – Я ранен в самое сердце.
- Хаус, мне противно вам говорить, что я вас предупреждал, но я предупреждал перед этой чертовой биопсией. Это был ваш выбор. Я даже свидетелем у вас не буду.
- Я и не жду, - отозвался Хаус, тоже перешедший от темы сладких духов совсем к другому.
- А чего вы ждете? Что на комиссии биопсию признают ненужной, вас вышвырнут с работы и хорошо, если не посадят? Что доктор Уилсон соберет манатки и бросится по всей стране искать то единственное место, где вас еще согласятся принять врачом, или будет носить передачи за решетку? Ну, так не волнуйтесь – я передам адвокату, что вы слишком заняты просмотром рекламы чудо-лифчика, чтобы прийти.
Реклама чудо-лифчика и впрямь была хороша и стала еще лучше, когда Форман ушел. Хаус стиснул баночку викодина так, что язычок на крышке глубоко вошел в подушечку пальца. Вот сейчас, еще одно касание, приложить еще капельку усилия, и с легким щелчком крышка сойдет с места, открывая внутренности пузырька.
Демонстрируя таблетки во всем их смертоносном великолепии.
С другой стороны, это не может быть так уж страшно – он не принимал их уже полгода и наверняка может просто посмотреть.
Головная боль, давно пульсировавшая где-то в затылке, внезапно усилилась до черных мушек в глазах, до тошноты, так что Хаусу просто пришлось встать-таки с анатомического дивана и отправиться в мужской туалет.
Он пару раз умылся, с удовольствием ощущая прохладную воду на горящем, шершавом от щетины лице. Глазные яблоки пульсирующе ныли, будто их что-то пыталось выдавить изнутри. Хаус оперся влажными руками о сероватый край раковины и долго, бездумно смотрел, как уходит вода в слив. Потом, когда боль немного отпустила, он отважился разжать одну руку и достать телефон.
- Доктор Салливан. Слушаю, - прошелестели на том конце провода.
- У пациентки аквагенная уртикария – непереносимость воды. Сыпь появляется каждый раз, когда вы моете ее, после контакта с водой, и исчезает, когда она возвращается к прежней грязной жизни на улице, - сказал Хаус и повесил трубку.
*
- Я тебя ненавижу, - с видимым удовольствием сказал Уилсон, глядя прямо в чужие глаза.
Стив Маккуин, которому эти глаза и принадлежали, тускло посмотрел на Уилсона в ответ. Во взгляде его читалось усталое, чисто крысиное, отвращение.
Уилсон отставил банку с крысой на стол и приступил к чистке клетки. Перед отъездом из больницы он позвонил Хаусу, надеясь забрать его домой, но диагност уперся, что должен отбыть свою вечернюю смену в клинике, даже если ему нельзя вести прием, а Уилсон был так утомлен, расстроен и встревожен тем, как все складывается, что даже не стал спорить и уехал из больницы один. В приступе необходимости занять чем-то руки он вычистил клетку крысы, хотя обычно этим занимался Хаус. Уилсон поставил колесо Стива на место и засыпал корма в кормушку, а потом с опаской посмотрел на банку.
Хаус часто повторял, «порядочная патриотичная американская крыса в клетку лезет сама» и действительно умел как-то наклонить банку так, что Стив самостоятельно переходил из нее на свое положенное местожительства, однако Уилсону этот прием никак не давался. Вот и сейчас Стив уперся всеми четырьмя лапами в горлышко банки, словно вообразив себя морской звездой. Уилсон плюнул и, как всегда, схватил крысу рукой, чтобы пересадить ее насильно. Стив, очевидно решивший, что для него приготовлена страшная пытка, пискнул и попытался вывернуться, и человек машинально стиснул его сильнее.
Вот тут Уилсон это и ощутил. Крупное, бугристое твердое образование у крысы в животе под негустым мехом.
С сильно бьющимся сердцем он осторожно пропальпировал крысиный живот, коснулся мордочки с ледяными ушами и губами, а потом пихнул зверька в клетку и буквально упал за стол, зарываясь пальцами в волосы, забыв даже помыть руки.
- О, Господи, - выдохнул он, - господи, только этого еще не хватало…
Крыс он действительно не любил, но так одно к одному – это было уже слишком.
С ужасом он подумал еще об одном человеке, которого эта новость, конечно, ранит гораздо сильнее.
Уилсон торопливо набрал телефон, опасаясь передумать, но малодушно надеялся, что Хаус не ответит.
Тот, однако, взял трубку сразу же.
- Хаус, - сказал Уилсон, стараясь, чтобы голос у него звучал нормально. – Крупное, твердое образование в брюшной полости, с выраженной дольчатостью, спаянное с брюшиной и сопровождаемое асцитом.
- Уилсон, - лениво отозвался Хаус, изрядно поднаторевший за этот день в заочной диагностике, - ты меня пугаешь. Неоперабельная лимфосаркома.
- Да, я тоже так подумал, - ответил Уилсон, глядя на Стива, который мелко дрожал в своей неаккуратной шубке, не обращая внимания даже на свежую морковку в кормушке.
- И что? Тебе просто хотелось услышать мой голос?
- Хаус… приезжай домой…
Наверное, интонации у него все же изменились, потому что Хаус уже без прежней расслабленности переспросил:
- Что случилось?
*
- Ну что? – слегка нервно спросил Уилсон, словно надеявшийся, что Хаус сотворит чудо.
- Ничего, - ровно ответил Хаус. – Все точно.
Он немного помолчал, протягивая Стиву кусочек морковки, который тот пару раз куснул без особого энтузиазма.
- Ну, - снова заговорил Хаус, - он уже стар для крысы… и все его сородичи в группе риска по онкологии, так что ничего удивительного… У него уже асцит, дальше он начнет задыхаться.
- Я позвоню ветеринару? – предложил Уилсон.
Например, можно было сделать это завтра, когда Хаус будет в Принстон Плейнсборо.
- Не надо. Я привез с собой барбитурат.
Он достал шприц и сбросил лишнюю жидкость.
- Хаус…
Тот не ответил, отпер клетку и осторожно опять достал Стива. Тот как порядочная патриотичная американская крыса послушно уцепился лапками за руку хозяина. Хаус посмотрел на него долгим взглядом перед тем, как вонзить иглу в хвостовую вену. Зверек дернулся, но тут же снова успокоился, а потом и вовсе обмяк. Закончив инъекцию, Хаус положил крысу на стол, где Уилсон предусмотрительно постелил полотенце, и безуспешно попытался пригладить топорщащийся на вздутых из-за асцита боках мех.
- Спокойной ночи, приятель, - негромко сказал он.
Уилсон молча смотрел на Хауса, который бездумно гладил белую шерсть, но потом, взглянув на оскаленные зубы мертвой крысы, вдруг спросил:
- А откуда ты взял барбитутрат?
- Из неврологии, - рассеянно ответил Хаус.
Он не хмурился, не морщился, просто продолжал разглядывать лежащего зверька, и Уилсон был в принципе готов посочувствовать, но вот только…
- Ты украл барбитурат из неврологии?! Ты хочешь быть уверенным, что тебя посадят на максимальный срок? Настоящие мужики не размениваются на мелочи?
Хаус не ответил, и Уилсон понял, что с него хватит. Как минимум на сегодня он спекся.
- Я иду спать, - сказал он и встал на ноги.
Уже устраиваясь в постели, непривычно большой для одного, он понадеялся, что Стив Маккуин видел хорошие сны.
Потому что сам Уилсон на них не рассчитывал.
~ ~ ~
1. Противоаллергический препарат
От автора: Если вам что-то нравится или, особенно, не нравится, я буду рада это услышать. Мне непривычно и не слишком удобно выкладываться без бетинга и без альфа-ридинга, так что особенно хочется знать, куда именно меня заводит история по мнению читателей. Спасибо.
Автор: Creatеress
Бета: Не в этот раз, увы
Рейтинг: NC-17
Размер: миди
Пейринг: Уилсон/Хаус
Жанр: Drama, Romance
Отказ: Ну, я бы написала, что все мое - но вы же все равно не поверите, правда? Так что, персонажи, события и места, чьи названия покажутся вам знакомыми, принадлежат тем, кому принадлежат
Цикл: Historia Morbi [6]
Фандом: House MD
Аннотация: Проводится расследование случая гибели пациентки Хауса.
Комментарии: Тайм-лайн: вскоре после третьего развода Уилсона.
Канон, соответственно, учитывается частично.
Все медицинские случаи взяты из практики - очень редко моей, в основном моих преподавателей, кураторов и профессоров.
Epicrisis(лат.) - эпикриз. Раздел истории болезни, где формулируются представления о состоянии больного, о диагнозе, причинах возникновения и развитии болезни, об обосновании и результатах лечения. Завершает историю болезни.
Комментарии принимаются с благодарностью, здесь же или на е-мэйл
Предупреждения: слэш, OOC
Статус: Не закончен
"Больная, 32 лет, поступила с жалобами на острые боли в животе. Возможность беременности категорически отрицает.(...)
Диагноз "скорой помощи": Острый гастроэнтероколит(?)
Диагноз приемного покоя: Беременность 40 нед.
Диагноз заключительный: Роды I срочные."
Из истории болезни.
Диагноз "скорой помощи": Острый гастроэнтероколит(?)
Диагноз приемного покоя: Беременность 40 нед.
Диагноз заключительный: Роды I срочные."
Из истории болезни.
Глава 3
Глава 3
Будильник обычно играл жизнерадостную, но спокойную мелодию, за исключением тех случаев, когда накануне до него успевал добраться Хаус. Уилсон просыпался, спихивал с себя чужие, не полегчавшие за ночь руки-ноги, зевал, вытягивал руки над головой, разминал суставы, позволяя Хаусу из-под полуприкрытых век рассматривать его чуть загорелое тело, встряхивал головой, сбрасывая остатки сна. Был он в этот момент очень похож на смешного щенка, который потягивается и сонно хлопает глазами под широкими бровями. Потом Уилсон лез в тумбочку и доставал какой-нибудь нестероидный противовоспалительный крем, и Хаус со вздохом открывал глаза, понимая, что притвориться спящим не прокатит. От каждого прикосновения к застывшим за ночь покалеченным мышцам боль вспыхивала бело-алым пламенем перед глазами и влажным жаром закладывала виски, так что Хаус, по возможности отвернувшись, закусывал губы или уголок подушки, чтобы не кричать. Постепенно от поглаживающих движений Уилсон переходил к разминающим, и тогда боль, осатанев, взвивалась еще сильнее, но потом утихала и к тому моменту, когда он начинал осторожно сгибать и вращать ногу Хауса, уже становилась вполне терпимой, только тихо ворчала и скалила зубы в напоминании.
Хаус закрывал глаза, смаргивая влагу с ресниц, и пару минут наслаждался наступившим облегчением. На выходных они обычно переходили потом к полусонному ленивому сексу. В будние дни просто лежали еще недолго рядом, баюкая совместное спокойствие перед новым днем.
Как правило, Уилсон вставал первым, а Хаус, пользуясь тем, что его годами взлелеянный имидж позволяет не разыскивать глаженную рубашку, подходящий галстук, не укладывать волосы и, конечно, не бриться, предпочитал еще поваляться, лениво надеясь, что Уилсон благородно забудет о том, чья очередь готовить сегодня завтрак. Уилсон, так и быть, забывал, чтобы потом вспомнить об этом вечером и уже с чистой совестью свалить на Хауса вечернюю готовку. С какого-то момента Хаус заподозрил, что это не случайность, а какой-то коварный план, потому что Уилсон ненавидит готовить ужин, но, к сожалению, оставалось непонятным, как это можно проверить.
В любом случае, где-то на уровне завтрака они умудрялись сравняться, и после еды уже Уилсон, полностью готовый, нервно барабанил пальцами по полке и периодически безнадежно поторапливал Хауса все более и более живописными фразами о том, как они опаздывают.
Сегодня же Уилсон проснулся за минуту до звука будильника и поспешно отключил его, чтобы не разбудить Хауса. После длительной и тактически сложной операции по перемещению неожиданно тяжелого спящего Хауса на соседнюю половину кровати, Уилсон встал, бесшумно пробрался в ванную, отказавшись от использования фена этим утром, потом как можно тише прокрался в гостиную, оделся в предусмотрительно оставленный там с вечера костюм и отправился на кухню. Ему пришлось пожертвовать тостами и позавтракать хлопьями с холодным молоком. Стив принес свою жертву ради спокойного сна своего хозяина – Уилсон вытащил из клетки бедной крысы колесо.
Впрочем, их самоограничения не имели смысла, что выяснилось, когда Уилсон со всеми возможными предосторожностями вышел в гостиную, чтобы там столкнуться нос к носу со злобно усмехающимся полностью одетым Хаусом.
Очевидно, в число уникальный талантов гения входила и способность приводить себя в порядок в мгновенье ока, хотя обычно Хаус ее на Уилсона не расходовал.
- Что ты делаешь? – все-таки спросил Уилсон, когда они подошли к машине и стало понятно, что Хаус ничего не планирует объяснять. – Ты же отстранен от работы?
- Но они ведь не могут запретить мне бывать в больнице, - парировал Хаус, а потом с беспокойством посмотрел на Уилсона. – Или могут?
- Не знаю, - раздраженно отмахнулся тот, кидая Хаусу ключи, - поехали уже, опять опаздываем.
*
На диагностическом отделении делать Хаусу было нечего, но он все же посидел немного в общей комнате, наслаждаясь неловкими попытками команды сделать вид, что все в порядке и он просто новый предмет интерьера, вроде кофеварки. Потом Хаус попробовал отловить Уилсона, но тот избегал его с мастерством Гудини. Хаус хотел, было, с трагическим видом потусоваться в кабинете Кадди, приняв наиболее покорный превратностям судьбы вид, но вовремя спохватился, что не стоит самостоятельно идти в пасть ко львице. Он изменил маршрут и засел перед телевизором в приемном отделении, что, с какой стороны ни крути, оказалось стратегически верным решением – особенно после того как удалось получить от Салливан банку леденцов.
Уилсона вместо Хауса отловили Утята.
- Доктор Уилсон, у нас проблема.
У Кэмерон было такое расстроенное лицо, что у Уилсона духу не хватило сообщить ей, что ему, в общем-то, сейчас и своих вполне хватает.
- Это мистер О’Райли. У него травма нижнего века… В общем, у нас проблема с дифференциальным диагнозом.
Уилсон внимательно посмотрел на нее, и Кэмерон не отвела взгляд, хотя глаза у нее были печальные и встревоженные.
- А Хаус…? – осторожно предположил Уилсон, но девушка только покачала головой.
- Мы не можем обратиться к нему сейчас, - кратко сказала она.
Уилсон лишь кивнул, хотя больше всего ему хотелось закрыть лицо руками и, возможно, слегка побиться головой обо что-нибудь подходящее. Похоже, что все менялось слишком сильно, чтобы легко вернуться на свои места, даже если им удастся пережить эту комиссию.
- А что вы хотите от меня?
Мистер О’Райли был очень худощавым человеком среднего возраста, выглядевшим заметно старше своих лет, с неопрятными седыми волосами и сильным расходящимся косоглазием. На скуле и нижнем веке, не затрагивая, впрочем, глазного яблока, у него красовалась шикарная глубокая царапина неприглядного вида, с грануляциям на дне и сильно разошедшимися отечными краями. Зрелище было не самым приятным, но Уилсон не видел причин, по которым мистер О’Райли был не в руках хирургов, а на попечении диагностов. Именно это он и сказал.
- Как вы думаете, сколько времени этому повреждению? – спросил Форман, пока Кэмерон как можно незаметнее вытирала внезапно покрасневший нос платком.
Уилсон покачал головой, он изрядно подзабыл гнойную хирургию.
- Дня три-четыре…
- Со слов жены пациента оно появилось три недели назад. И с тех пор ситуация то улучшается, то ухудшается, но никаких признаков заживления нет.
- Что значит «появилось»? – уточнил Уилсон, осторожно надавливая на отечный край.
В рану выступил белые густой гной. Вторичное инфицирование уже имеющейся раны?
- Так они оба говорят. Никакого ранящего агента. Оно просто возникло.
- Некротизирующий стафилококк? – предположил Уилсон, вспомнив о знаменитом виновнике нерукотворных ран, стигмат, – микробе, способном «пожирать» человеческую плоть буквально на глазах.
- Мы тоже так решили, - кивнул Форман. – Но посевы из гноя ничего не выявили. Эта рана стерильна. Однако имеются признаки системного поражения – у него лихорадка, увеличение печени, селезенки, гнойные отсевы по внутренним органам. Но из крови ничего не высевается тоже – это не сепсис.
- Срыв защитных сил организма?
Предположение Уилсона было банальным, но нелишенным смысла – должна была быть причина, по которой царапина не заживала.
- Нет, - с усилием выговорила Кэмерон, у которой сильно слезились глаза. – Все показатели иммунитета в норме.
Уилсон присел рядом с пациентом, задумчиво глядя на домашнюю хламиду, в которую тот был обряжен. На застиранном дешевом трикотаже, бывшим когда-то черным, отчетливо виднелись все прилипшие шерстинки и соринки. Онколог, надев латексные перчатки, осторожно развел края раны, коснулся грануляций, на которых тут же выступила кровяная роса.
Мистер О’Райли слегка дрогнул, скосив, ну или попытавшись, взгляд на руки Уилсона, и тут же снова отвел глаза.
- Базалиома? – со вздохом спросил онколог.
- Так мы подумали, - выдавила из себя Кэмерон и чихнула. – Прошу прощения.
Уилсон мрачно кивнул. Это относительно благоприятный тип рака кожи, учитывая, что среди них вообще мало приятного. Тем не менее, слово «базалиома» легко могло гарантированно стереть улыбку с лица онколога.
- А чем я могу вам помочь? Вы сделали биопсию?
Это было нелогично, но задавать такой вопрос оказалось очень противно. Вероятно, слово «биопсия» еще долго будет отдаваться в ушах Уилсона похоронным колоколом, а учитывая, что этот метод диагностики считается единственно пригодным в онкологии, ближайшее будущее доктора виделось совсем не радужным.
- Материал мы взяли, но сейчас праздники, и нам сказали, что ответ будет не раньше, чем через три недели – онкология не входит в число экстренных тестов. А нам бы хотелось решить вопрос побыстрее.
Форман тактично ткнул в анализ крови, приклеенный к истории болезни. Уилсон с первого взгляда поняла, что тот хотел сказать – системное поражение явно прогрессировало.
- Мы можем начать лечение от базалиомы?
Это был один из вопросов, входящих в тройку лидеров личного «списка ненавистных вопросов» Уилсона. Немного уступал «Доктор, сколько мне еще осталось?», но уверенно обгонял «Ну, так как там у тебя с личной жизнью?».
Вот так, с ходу, он бы скорее ответил нет. Интуиция, вырастающая из миллиона мелочей, которые незаметно для себя запоминает врач после просмотра тысячного пациента с тем или иным диагнозом, яростно протестовала против базалиомы. Системное поражение с гнойными отсевами, определенно, не свойственно онкологии. С другой стороны, базалиома подобной локализации это потенциальное прорастание костей черепа, и, учитывая не заживающую стерильную рану и увеличенные твердые лимфоузлы на шее, Уилсон не мог просто ответить «нет» и уйти по своим делам.
Знакомое чувство захватило его: почти стоящая перед глазами картинка того, как, пока они тут болтают, крошечные раковые клетки попадают в кровь и текут с ней, небыстро, но неудержимо, чтобы осесть где-нибудь, пустить там корни и уже остаться навсегда.
Он взял из рук Формана историю болезни и снова перелистал ее, чтобы выиграть время.
Внезапно телефон в его кармане завибрировал, и Уилсон, не глядя, сбросил вызов. Перезвонили практически сразу же, и, глянув на экран, Уилсон извинился перед пациентом и нажал кнопку.
- Хаус, я занят.
Хаус, которому так ответили, был опасен, но и в половину не настолько, насколько игнорируемый Хаус, особенно учитывая, что, по подсчетам Уилсона, тот уже дошел до критического уровня скуки.
- Я съел все леденцы в приемном покое, мороженое, купленное дурной мамашей ребенку с паратонзиллярным абсцессом, и коробку жевательных конфет, которую мне согласился выдать без оплаты автомат. Теперь пришло время тебе купить мне сэндвич.
- Купи сам, ты все равно вытащил мой бумажник из кармана еще по дороге сюда.
- Во-первых, я не могу пройти в столовую – мне запрещено появляться на отделениях, во-вторых, там нет денег.
- Нет, конечно, ты слишком часто это делаешь, чтобы я продолжал тебе их там оставлять. Правда, в среднем отделении там лежат пастилки от укачивания – можешь съесть еще и их, - Уилсон уже перенес палец на «отбой» и вдруг остановился. – Хаус, а чисто гипотетически, если, например, у больного имеется асептическая рана…
Он кратко описал клинический случай, сразу отметя несостоятельные версии.
На том конце провода долго молчали, так что Уилсон, было, решил, что Хаус оставил свой телефон и ушел-таки за сэндвичем, но потом понял, что тот просто дожевывает пластинки от укачивания.
- А что это Кэмерон так чихает? – спросил вдруг Хаус, как будто все остальное было абсолютно ясно. – Она готовится к получению Нобелевской премии за открытие, что во время секса кроме пятнадцати инфекций, передающихся половым путем, можно заразиться еще и гриппом?
- По-моему, у нее аллергия, - предположил Уилсон, протягивая Кэмерон свой платок, потому что ее собственный уже явно пришел в негодность.
- У нее аллергия только на кошачью шерсть.
- Да, именно так, - подтвердил Уилсон, машинально касаясь ворота одежды пациента, украшенной шерстинками минимум трех разных цветов. Шерсть усеивала ткань так густо, что та казалась почти пушистой.
- Ты меня пугаешь. Вы дружно подались в ветеринары? Я соглашусь жить с ветеринаром, только если ты мне купишь пони.
- У пациента дома живет кошка. Четыре кошки, - уточнил Уилсон, поправленный возмущенным мистером О’Райли.
- Хм… У него увеличены лимфоузлы? Посмотри, не покраснела ли кожа над ними.
Уилсон отогнул воротник от заросшей темной щетиной шеи пациента.
- Да, это так.
- Спроси, месяц назад его царапала за лицо кошка?
- Да, - подтвердил Уилсон.
- Мне послышалось или он назвал кошку «пусечкой»? Ладно, не уверен, что хочу знать. Уилсон, вы меня, правда, пугаете. У больного, которого три недели назад оцарапала кошка, вновь открывшийся, незаживающий дефект кожи, откуда ничего не сеется, увеличены и воспалены лимфоузлы рядом с раной и есть многочисленные гнойные отсевы.
- Болезнь кошачьей царапины.
- Джим, задумайтесь, может вам остаться ветеринарами? В конце концов, говорят, у кошки девять жизни. Вряд ли ваш пациент может похвастаться тем же.
- Я должен тебе сэндвич, - признал Уилсон.
- Ты должен мне оргазм, - заявил Хаус и разорвал соединение.
Уилсон опустил телефон в карман и вернул Форману историю болезни.
- Это доброкачественный лимфоретикулёз, - сообщил Уилсон. – Инфекция заносится через кошачьи царапины, инкубационный период до трех недель, болезнь развивается, когда первичная рана уже зажила, воспаление начинается на том же месте, не склонно к заживлению и быстро генерализируется.
- Но это бактериальная инфекция, - пробормотала в платок Кэмерон. – Почему она не высеялась?
- И не могла, - покачал головой Уилсон. – Бактерии, вызывающие болезнь кошачьей царапины, не растут на стандартных средах. Пусть лаборатория закажет специальную и сделает новый посев. И ради бога, Кэмерон, пойдем со мной, я дам тебе тавегил1.
Уилсон сдал Кэмерон на руки медсестрам, чтобы те поставили капельницу, дорысил до столовой, купил сэндвич и выловил рядом с комнатой для курения доктора Салливан.
- Доктор, - воскликнула она, - скажите, что такое решила доктор Кадди? Хаус с утра сидит у нас в приемнике! Если не считать того, что большинство врачей готово убиться или убить его, это вообще возможно просидеть четыре часа, не вставая перед нашим телевизором? У нас, между прочим, настроен только телемагазин! Даже картонный человечек, на котором нарисованы варианты заражения ВИЧ, и тот уже готов сбежать. Если Хаусу ничего не разрешено делать, почему ему нельзя просто уйти домой? Это какое-то особое наказание для промывки мозгов?
- Пейдж, - перебил он, мягко беря ее за локоть, - мне очень нужна ваша помощь. Это сэндвич. Передайте его, пожалуйста, Хаусу, пока он не начал грызть мой бумажник из свиной кожи.
Салливан подняла на Уилсона глаза, покусывая короткий желтоватый от сигарет ноготь на левой руке.
- Доктор…
Уилсон, спохватившись, мягко улыбнулся.
- Пейдж, пожалуйста.
Она с еле слышным вздохом сдалась.
- Давайте сюда сэндвич.
Диван в приемнике был продавлен тысячами и тысячами задниц, перебывавшими на нем за время работы Принстон Плейнсборо. Хаус прикрыл глаза под расслабляющий рассказ о наборе уникальных ножей, которые готовы разрезать все от мраморной плиты над могилой Кеннеди до крылышка мотылька в полете. Он немного поиграл с мыслью, как можно было бы всадить эти ножи – один за другим, от поварского с тяжелой рукоятью до ножа-декоратора с зубчиками на лезвии – в собственное бедро, просто чтобы немного отвлечься.
Салливан подошла к нему почти неслышно, словно к потенциально опасному хищнику. Она посмотрела на его руки, явно автоматически повторяющие одно и то же движение, будто что-то вертели в пальцах, и слегка нервно протянула сэндвич.
- Может быть, я выключу телевизор? – предложила она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Нет, я могу бесконечно смотреть, как чудо-пояс заставляет вибрировать жир на животе этого толстяка. А что это ты пришла? Работы нет? Вы уже уморили всех пациентов на сегодня?
- Я прячусь от доктора Рэддерса, - ответила Пейдж, машинально потирая губы и сглатывая накопившуюся слюну, как бывает у курильщиков в момент голодания по очередной сигарете. – У моей пациентки опять кожные высыпания.
- Что значит «опять»? – спросил Хаус, откусывая от сэндвича с острым соусом. – Ты работаешь в приемнике – это сортировка: труп сюда, труп туда, о, а этот еще трепыхается – его к диагностам.
- Она наркоманка, бездомная… героинщица – и я не понимаю, откуда она берет деньги на очередную дозу, - Салливан примолкла, вспоминая грязные красные руки пациентки, которые та беспрестанно терла одну об другую – еще одно фантомное движение.
- Мой вопрос, - напомнил Хаус, - звучал как «Что за пациентка?», а не «Твои представления о социальном устройстве мира в картинках».
- Да. Короче, она часто попадает к нам – с воспалением легких, с побоями, с травмами, с ломкой – но никогда с сыпью. И каждый раз, когда я отправляю ее на отделение – на кожных покровах они находят обильные высыпания.
- Под грязью ты пропускаешь их, как…
- Нет, - перебила она поспешно, не желая, чтобы Хаус озвучил, что она пропустила в последний раз. – Мы проводим полную санобработку, и я описывала кожные покровы после того, как ее уже помоют.
Хаус задумался, глядя на уникальный воск для машины, после которого на ее капоте без особого ущерба можно было жарить барбекю – если кому-то может понадобиться готовить барбекю в таком странном месте.
- А что за сыпь?
- Розовая такая… и чешется.
Он закатил глаза, сильнее сжимая баночку викодина в кармане, вертя ее в пальцах, словно восточные шары для релаксации.
- Ты сейчас высказала квинтэссенцию всей дерматологии: там все сыпь, все розовое и все чешется. И лечат все дерматологи одинаково: начинают с крайней правой баночки с верхней полочки и по очереди мажут всем до крайней левой баночки на нижней полочке – после чего говорят, что это не по их части и отправляют пациента к диагностам.
- Да, наша жизнь тяжела и ужасна, - внезапно сказал подошедший сзади Форман. - Все уже в курсе. Вас к адвокату вызывают.
Салливан тяжело вздохнула и растворилась в окружающем пространстве, как умеет растворяться только незамужняя тридцатилетняя женщина, стремящаяся всеми силами уходить от конфликтов.
Хаус состроил гримасу – не довольную и не недовольную, просто гримасу.
- Встречайте Формана – черного, бритого Удивительного Бескрылого Почтового Голубя.
- Аминь, - мрачно откликнулся Форман. – Они вам звонили восемнадцать раз.
- Я подарил звонок своего телефона какой-то проститутке на Рождество, потому что она была хорошей девочкой в этом году. Теперь не могу им пользоваться. Тебя это волнует?
Форман мог поклясться, что его волнует вовсе не звонок. И вообще, вся больница напряглась в предчувствии комиссии, хоть и ожидала от нее разного.
Ну, вся кроме Хауса, разумеется – что тревожило Формана еще сильнее.
Кабинет адвоката Хаус ненавидел сразу по нескольким причинам, но готов был сознаться только в одной.
- У нее слишком пахнет духами.
- Она попытается, - заявил в ответ Форман, садясь рядом с Хаусом, - просто попытается, понимаете? – сделать так, чтобы вам не представили обвинение в уголовном преступлении и вы не отправились бы за решетку. Без права дальнейшей практики, работы, без лицензии и без диплома, разумеется. Вы не в том положении, чтобы привередничать, даже если она пить эти духи вздумает.
- И ты – Форман! – воскликнул Хаус, уязвленный таким небрежением к самому страшному преступлению против общества: сладким духам. – Я ранен в самое сердце.
- Хаус, мне противно вам говорить, что я вас предупреждал, но я предупреждал перед этой чертовой биопсией. Это был ваш выбор. Я даже свидетелем у вас не буду.
- Я и не жду, - отозвался Хаус, тоже перешедший от темы сладких духов совсем к другому.
- А чего вы ждете? Что на комиссии биопсию признают ненужной, вас вышвырнут с работы и хорошо, если не посадят? Что доктор Уилсон соберет манатки и бросится по всей стране искать то единственное место, где вас еще согласятся принять врачом, или будет носить передачи за решетку? Ну, так не волнуйтесь – я передам адвокату, что вы слишком заняты просмотром рекламы чудо-лифчика, чтобы прийти.
Реклама чудо-лифчика и впрямь была хороша и стала еще лучше, когда Форман ушел. Хаус стиснул баночку викодина так, что язычок на крышке глубоко вошел в подушечку пальца. Вот сейчас, еще одно касание, приложить еще капельку усилия, и с легким щелчком крышка сойдет с места, открывая внутренности пузырька.
Демонстрируя таблетки во всем их смертоносном великолепии.
С другой стороны, это не может быть так уж страшно – он не принимал их уже полгода и наверняка может просто посмотреть.
Головная боль, давно пульсировавшая где-то в затылке, внезапно усилилась до черных мушек в глазах, до тошноты, так что Хаусу просто пришлось встать-таки с анатомического дивана и отправиться в мужской туалет.
Он пару раз умылся, с удовольствием ощущая прохладную воду на горящем, шершавом от щетины лице. Глазные яблоки пульсирующе ныли, будто их что-то пыталось выдавить изнутри. Хаус оперся влажными руками о сероватый край раковины и долго, бездумно смотрел, как уходит вода в слив. Потом, когда боль немного отпустила, он отважился разжать одну руку и достать телефон.
- Доктор Салливан. Слушаю, - прошелестели на том конце провода.
- У пациентки аквагенная уртикария – непереносимость воды. Сыпь появляется каждый раз, когда вы моете ее, после контакта с водой, и исчезает, когда она возвращается к прежней грязной жизни на улице, - сказал Хаус и повесил трубку.
*
- Я тебя ненавижу, - с видимым удовольствием сказал Уилсон, глядя прямо в чужие глаза.
Стив Маккуин, которому эти глаза и принадлежали, тускло посмотрел на Уилсона в ответ. Во взгляде его читалось усталое, чисто крысиное, отвращение.
Уилсон отставил банку с крысой на стол и приступил к чистке клетки. Перед отъездом из больницы он позвонил Хаусу, надеясь забрать его домой, но диагност уперся, что должен отбыть свою вечернюю смену в клинике, даже если ему нельзя вести прием, а Уилсон был так утомлен, расстроен и встревожен тем, как все складывается, что даже не стал спорить и уехал из больницы один. В приступе необходимости занять чем-то руки он вычистил клетку крысы, хотя обычно этим занимался Хаус. Уилсон поставил колесо Стива на место и засыпал корма в кормушку, а потом с опаской посмотрел на банку.
Хаус часто повторял, «порядочная патриотичная американская крыса в клетку лезет сама» и действительно умел как-то наклонить банку так, что Стив самостоятельно переходил из нее на свое положенное местожительства, однако Уилсону этот прием никак не давался. Вот и сейчас Стив уперся всеми четырьмя лапами в горлышко банки, словно вообразив себя морской звездой. Уилсон плюнул и, как всегда, схватил крысу рукой, чтобы пересадить ее насильно. Стив, очевидно решивший, что для него приготовлена страшная пытка, пискнул и попытался вывернуться, и человек машинально стиснул его сильнее.
Вот тут Уилсон это и ощутил. Крупное, бугристое твердое образование у крысы в животе под негустым мехом.
С сильно бьющимся сердцем он осторожно пропальпировал крысиный живот, коснулся мордочки с ледяными ушами и губами, а потом пихнул зверька в клетку и буквально упал за стол, зарываясь пальцами в волосы, забыв даже помыть руки.
- О, Господи, - выдохнул он, - господи, только этого еще не хватало…
Крыс он действительно не любил, но так одно к одному – это было уже слишком.
С ужасом он подумал еще об одном человеке, которого эта новость, конечно, ранит гораздо сильнее.
Уилсон торопливо набрал телефон, опасаясь передумать, но малодушно надеялся, что Хаус не ответит.
Тот, однако, взял трубку сразу же.
- Хаус, - сказал Уилсон, стараясь, чтобы голос у него звучал нормально. – Крупное, твердое образование в брюшной полости, с выраженной дольчатостью, спаянное с брюшиной и сопровождаемое асцитом.
- Уилсон, - лениво отозвался Хаус, изрядно поднаторевший за этот день в заочной диагностике, - ты меня пугаешь. Неоперабельная лимфосаркома.
- Да, я тоже так подумал, - ответил Уилсон, глядя на Стива, который мелко дрожал в своей неаккуратной шубке, не обращая внимания даже на свежую морковку в кормушке.
- И что? Тебе просто хотелось услышать мой голос?
- Хаус… приезжай домой…
Наверное, интонации у него все же изменились, потому что Хаус уже без прежней расслабленности переспросил:
- Что случилось?
*
- Ну что? – слегка нервно спросил Уилсон, словно надеявшийся, что Хаус сотворит чудо.
- Ничего, - ровно ответил Хаус. – Все точно.
Он немного помолчал, протягивая Стиву кусочек морковки, который тот пару раз куснул без особого энтузиазма.
- Ну, - снова заговорил Хаус, - он уже стар для крысы… и все его сородичи в группе риска по онкологии, так что ничего удивительного… У него уже асцит, дальше он начнет задыхаться.
- Я позвоню ветеринару? – предложил Уилсон.
Например, можно было сделать это завтра, когда Хаус будет в Принстон Плейнсборо.
- Не надо. Я привез с собой барбитурат.
Он достал шприц и сбросил лишнюю жидкость.
- Хаус…
Тот не ответил, отпер клетку и осторожно опять достал Стива. Тот как порядочная патриотичная американская крыса послушно уцепился лапками за руку хозяина. Хаус посмотрел на него долгим взглядом перед тем, как вонзить иглу в хвостовую вену. Зверек дернулся, но тут же снова успокоился, а потом и вовсе обмяк. Закончив инъекцию, Хаус положил крысу на стол, где Уилсон предусмотрительно постелил полотенце, и безуспешно попытался пригладить топорщащийся на вздутых из-за асцита боках мех.
- Спокойной ночи, приятель, - негромко сказал он.
Уилсон молча смотрел на Хауса, который бездумно гладил белую шерсть, но потом, взглянув на оскаленные зубы мертвой крысы, вдруг спросил:
- А откуда ты взял барбитутрат?
- Из неврологии, - рассеянно ответил Хаус.
Он не хмурился, не морщился, просто продолжал разглядывать лежащего зверька, и Уилсон был в принципе готов посочувствовать, но вот только…
- Ты украл барбитурат из неврологии?! Ты хочешь быть уверенным, что тебя посадят на максимальный срок? Настоящие мужики не размениваются на мелочи?
Хаус не ответил, и Уилсон понял, что с него хватит. Как минимум на сегодня он спекся.
- Я иду спать, - сказал он и встал на ноги.
Уже устраиваясь в постели, непривычно большой для одного, он понадеялся, что Стив Маккуин видел хорошие сны.
Потому что сам Уилсон на них не рассчитывал.
~ ~ ~
1. Противоаллергический препарат
От автора: Если вам что-то нравится или, особенно, не нравится, я буду рада это услышать. Мне непривычно и не слишком удобно выкладываться без бетинга и без альфа-ридинга, так что особенно хочется знать, куда именно меня заводит история по мнению читателей. Спасибо.
@темы: Доктор Хаус, Доктор Уилсон, Фанфик, NC-17, Слэш
-
-
22.08.2012 в 14:24Я надеюсь, что Вы под конец не бросите работу и не напишете на скорую руку концовку, только лишь бы закончить. Работа прекрасная, Автор, пожалуйста, не бросайте ее.
А сколько, кстати, глав планируете, если не секрет?
-
-
22.08.2012 в 14:54в пару меня уже ткнули носом,спасибо добрым людям))), в основной версии поправила. Но старалась, да, вычитывать внимательнее, хотя со своим текстом это сложно.
Хорошо. Продолжайте. Мне все еще нравится
Jawohl, mein Kapitaen!
Я надеюсь, что Вы под конец не бросите работу и не напишете на скорую руку концовку, только лишь бы закончить. Работа прекрасная, Автор, пожалуйста, не бросайте ее.
Ни в коем случае, я слишком много на нее потратила
три главы., в смысле четыре, конечно. Арифметика мне тяжело дается сегодня-
-
22.08.2012 в 16:04Хочется перечитать все заново и до конца, а то уже подзабыла содержание
-
-
22.08.2012 в 16:12-
-
22.08.2012 в 16:29-
-
22.08.2012 в 19:23-
-
29.09.2012 в 12:11-
-
03.10.2012 в 00:29Сейчас выложу.
PS Ввиду моего существования в инете сейчас в основном исключительно с телефона, а также жизненных обстоятельств изрядно отвлекших от фанфикшна в целом должна признаться, что если вам покажется, что я забыла про продолжение - то скорее всего так и есть. Я и сейчас была уверена, что уже его выложила. Тормошите меня без стеснения, пожалуйста.