Название: Уилсон
Автор: Eiri
Бета: нет
Пейринг: Хаус/Уилсон
Жанр: слэш, ангст
Рейтинг: PG
Статус/размер: закончен/1063 слова
Диклеймер: Персонажи принадлежат создателям.
Размещение: запрещено
Саммари: 3.09. Несколько мыслей на эту тему.
читать дальшеЕго зовут Джеймс Уилсон, и он практикующий онколог.
Он самый обычный человек из всех обычных людей. На работу он носит рубашки и галстуки, а вечером до бара доходит в толстовках и джинсах. Но работать приходится чаще, чем пить пиво.
Уилсон считается хорошим другом, возможно, идеальным. Он не зря сдал в медицинском психологию на отлично; и он не просто так обращается с людьми, будто бы они хрустальные и рассыплются от его обличающего и в порыве раздражения сказанного слова. Уилсон прекрасно знает цену таким ошибкам.
У Джеймса широкий круг общения, своей улыбкой он располагает к себе незнакомцев, а то, что в ближайших друзьях у него числится Хаус, вызывает уважение и подозрение.
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты?
Каждая из жен Уилсона полагает, что именно Грегори Хаус развалил их брак. Быть может, они правы, а быть может, дружба с Хаусом – следствие характера Уилсона.
Хаус не дает Уилсону потерять тонус, а последнее время помогает подниматься по утрам. Уилсон же прекрасно понимает, что как никогда нужен Хаусу.
Но он устает. Триттер, Кадди, Кэмерон, частично Чейз и Форман выматывают его изо дня в день.
Почему Уилсон кому-то что-то должен? Почему он должен доказывать Лизе и Элисон, что они не правы насчет того, что он принял сделку ради себя? Почему он должен не реагировать на Чейза и Формана, когда может высказать то, что он думает о них обоих? Почему Триттер вообще пришел в больницу тот день и почему, боже, почему его осматривал именно Хаус?
Наконец, почему Хаус постоянно что-то требует от него? Кто он такой и что хорошего он ему, Джеймсу, сделал?
Почему нельзя послать все к чертям и не заботиться о помешанном на викодине Хаусе, в конце концов, он уже давно не ребенок?
По крайней мере, в словах Кэмерон есть рациональное зерно: теперь он ездит на машине и выписывает рецепты самостоятельно. Хоть что-то.
Джеймс сидит в кабинете и трет переносицу: он один, но все еще чувствует осуждающие, презрительные и слегка удивленные взгляды коллег.
Человек-идеал посмел предать друга.
Что они понимают? Впервые в жизни они занимаются тем, чем Уилсон занимался все эти годы: потворствуют.
Бедный, несчастный Хаус, он умирает без болеутоляющих, а карлица - без его гениальных разгадок.
Что они понимают.
От ладоней Уилсона отливает кровь, пальцы, сжимающие ручку, холодеют, подписывая очередной рецепт.
Он все сделал правильно. Он предотвратил катастрофу. Он был бы более уверен в этом, если бы кто-нибудь посторонний сказал то же самое.
Ведь на секунду неверящий, затем сменившийся злостью и отвращением взгляд Хауса убивал не хуже пули в сердце. Тяжелее всего было сохранить самообладание и стоять на своем.
Джеймс мог ошибаться лишь в одном: в вере в Хауса. Тот должен был пойти лечиться, но его реакция говорила о том, что делать этого он не намерен.
Уилсон так устал прощать его.
Сейчас, рассматривая подаренного раковой больной медвежонка, он больше всего хочет сесть в тюрьму. Жизнь по расписанию, постоянные побои и еда гаже некуда, но зато отсутствие Хауса, его индивидуальности и разочарования в льдистых голубых глазах. А Уилсон не сомневается, что Хаус никогда его не простит.
Ребенку трудно объяснить, что мороженое отобрали для его же пользы.
Пожалуй, это первый раз, когда Джеймс не ощутил отдачи. Обычно она угадывается во всем: Хаус смотрит в пол, когда ему стыдно, теребит набалдашник трости, когда хочет чего-то запредельного, и пускается в метафоры, когда использует Уилсона как загадку, которую непременно нужно разобрать по частям, вытащить внутренности, потрясти их и кинуть назад. И неважно, если сердце и печень поменяются местами. Хаус посмотрит в пол – и органы займут нужное им место.
Уилсон всегда простит. Даже когда нельзя прощать. Есть что-то трогательное в мятых костюмах и нечесаных волосах его друга.
Джеймс страдает от чувства вины, хотя не должен, но окружающие убедили его в обратном; он волнуется за Хауса, потому что тот второй день без викодина и уже пытался украсть оксикодон.
Уилсон уже решил, что предложит Хаусу провести Рождество вместе и будь, что будет. Но если бы он не знал, что Хаус откажет ему, то жизнь его стала бы чуть счастливее.
Когда он будет стоять в кабинете Грега и, скрывая неуверенность и смущение, приглашать его к себе, то он будет смотреть ему в глаза.
Хаус фыркнет, усмехнется и, набросив на плечо рюкзак, выйдет из кабинета.
А в окне вдалеке будут светиться разноцветные огоньки гирлянд, а с первого этажа послышатся песни. Уилсон будет стоять, опершись ладонями о край стола, и читать вверх ногами оставленный другом журнал.
Он будет прощать Хаусу его ложь, будет прощать его пресловутую гордость и неумение разбить молотом стену, которую необходимо разбить.
И волноваться, волноваться, волноваться. Надеяться, что промелькнувшее в друге равнодушие ему померещилось.
***
Он успел съездить домой, переодеться и позвонить три раза Хаусу. Он еще сдерживал себя, но Хаус не отвечал.
Зачем ему это надо?
Он хотел бы быть менее привязан к Грегори Хаусу. Так он думает, когда прислоняется к двери и слушает бешеный стук сердца в ушах. Он мечтает разорвать Хауса на куски, за все, за то, что родился и жил, за то, что умен и оригинален, за то, что тогда на свадьбе… Он лишь сжимает руки в кулаки.
Какая теперь разница.
Кадди была права: катастрофа уже случилась. Но не с Хаусом и не с делом Тритера.
Он пугается, перепрыгивает через столик и лихорадочно разворачивает лежащего на полу Хауса. В голове – сотня догадок, что могло произойти, и как он, всего лишь онколог, сможет помочь ему. Он обязан помочь ему, хотя бы ради себя. Но это последняя мысль, которая волнует его за секунду до ошарашивающего осознания.
Рвота. Оксикодон. Виски. Рождество.
Хаус мутно смотрит на Уилсона так, как будто все, что происходит – закономерное завершение, и роль Уилсона в этой пьесе определена верно. Разглядывать Хауса со злостью, но облегчением, швырнуть упаковку от лекарства не в лицо другу, а рядом на паркет, и уйти, думая: «А чего я ждал?»
Уилсону нельзя оставаться у двери всю ночь, но и уехать домой он не может.
Джеймс сидит на ступеньках около часа, затем перебирается в машину и, положив подбородок на руль, наблюдает за окнами Хауса. Подумав, он отъезжает подальше от его дома, но так, чтобы дверь была в зоне наблюдения.
И не зря. Через два часа Хаус выходит и идет к остановке, и Уилсон мысленно хвалит его за то, что он не воспользовался машиной.
Джеймс следит за ним до офиса Триттера.
Когда Хаус выходит из здания полиции немного разозленный и усталый, Джеймс делает выводы и едет домой.
Не все потеряно. С Грегори Хаусом никогда не бывает все потеряно.
А Уилсон будет вести себя так же, как и всегда. И течение его с Хаусом жизни войдет в норму.
Автор: Eiri
Бета: нет
Пейринг: Хаус/Уилсон
Жанр: слэш, ангст
Рейтинг: PG
Статус/размер: закончен/1063 слова
Диклеймер: Персонажи принадлежат создателям.
Размещение: запрещено
Саммари: 3.09. Несколько мыслей на эту тему.
читать дальшеЕго зовут Джеймс Уилсон, и он практикующий онколог.
Он самый обычный человек из всех обычных людей. На работу он носит рубашки и галстуки, а вечером до бара доходит в толстовках и джинсах. Но работать приходится чаще, чем пить пиво.
Уилсон считается хорошим другом, возможно, идеальным. Он не зря сдал в медицинском психологию на отлично; и он не просто так обращается с людьми, будто бы они хрустальные и рассыплются от его обличающего и в порыве раздражения сказанного слова. Уилсон прекрасно знает цену таким ошибкам.
У Джеймса широкий круг общения, своей улыбкой он располагает к себе незнакомцев, а то, что в ближайших друзьях у него числится Хаус, вызывает уважение и подозрение.
Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты?
Каждая из жен Уилсона полагает, что именно Грегори Хаус развалил их брак. Быть может, они правы, а быть может, дружба с Хаусом – следствие характера Уилсона.
Хаус не дает Уилсону потерять тонус, а последнее время помогает подниматься по утрам. Уилсон же прекрасно понимает, что как никогда нужен Хаусу.
Но он устает. Триттер, Кадди, Кэмерон, частично Чейз и Форман выматывают его изо дня в день.
Почему Уилсон кому-то что-то должен? Почему он должен доказывать Лизе и Элисон, что они не правы насчет того, что он принял сделку ради себя? Почему он должен не реагировать на Чейза и Формана, когда может высказать то, что он думает о них обоих? Почему Триттер вообще пришел в больницу тот день и почему, боже, почему его осматривал именно Хаус?
Наконец, почему Хаус постоянно что-то требует от него? Кто он такой и что хорошего он ему, Джеймсу, сделал?
Почему нельзя послать все к чертям и не заботиться о помешанном на викодине Хаусе, в конце концов, он уже давно не ребенок?
По крайней мере, в словах Кэмерон есть рациональное зерно: теперь он ездит на машине и выписывает рецепты самостоятельно. Хоть что-то.
Джеймс сидит в кабинете и трет переносицу: он один, но все еще чувствует осуждающие, презрительные и слегка удивленные взгляды коллег.
Человек-идеал посмел предать друга.
Что они понимают? Впервые в жизни они занимаются тем, чем Уилсон занимался все эти годы: потворствуют.
Бедный, несчастный Хаус, он умирает без болеутоляющих, а карлица - без его гениальных разгадок.
Что они понимают.
От ладоней Уилсона отливает кровь, пальцы, сжимающие ручку, холодеют, подписывая очередной рецепт.
Он все сделал правильно. Он предотвратил катастрофу. Он был бы более уверен в этом, если бы кто-нибудь посторонний сказал то же самое.
Ведь на секунду неверящий, затем сменившийся злостью и отвращением взгляд Хауса убивал не хуже пули в сердце. Тяжелее всего было сохранить самообладание и стоять на своем.
Джеймс мог ошибаться лишь в одном: в вере в Хауса. Тот должен был пойти лечиться, но его реакция говорила о том, что делать этого он не намерен.
Уилсон так устал прощать его.
Сейчас, рассматривая подаренного раковой больной медвежонка, он больше всего хочет сесть в тюрьму. Жизнь по расписанию, постоянные побои и еда гаже некуда, но зато отсутствие Хауса, его индивидуальности и разочарования в льдистых голубых глазах. А Уилсон не сомневается, что Хаус никогда его не простит.
Ребенку трудно объяснить, что мороженое отобрали для его же пользы.
Пожалуй, это первый раз, когда Джеймс не ощутил отдачи. Обычно она угадывается во всем: Хаус смотрит в пол, когда ему стыдно, теребит набалдашник трости, когда хочет чего-то запредельного, и пускается в метафоры, когда использует Уилсона как загадку, которую непременно нужно разобрать по частям, вытащить внутренности, потрясти их и кинуть назад. И неважно, если сердце и печень поменяются местами. Хаус посмотрит в пол – и органы займут нужное им место.
Уилсон всегда простит. Даже когда нельзя прощать. Есть что-то трогательное в мятых костюмах и нечесаных волосах его друга.
Джеймс страдает от чувства вины, хотя не должен, но окружающие убедили его в обратном; он волнуется за Хауса, потому что тот второй день без викодина и уже пытался украсть оксикодон.
Уилсон уже решил, что предложит Хаусу провести Рождество вместе и будь, что будет. Но если бы он не знал, что Хаус откажет ему, то жизнь его стала бы чуть счастливее.
Когда он будет стоять в кабинете Грега и, скрывая неуверенность и смущение, приглашать его к себе, то он будет смотреть ему в глаза.
Хаус фыркнет, усмехнется и, набросив на плечо рюкзак, выйдет из кабинета.
А в окне вдалеке будут светиться разноцветные огоньки гирлянд, а с первого этажа послышатся песни. Уилсон будет стоять, опершись ладонями о край стола, и читать вверх ногами оставленный другом журнал.
Он будет прощать Хаусу его ложь, будет прощать его пресловутую гордость и неумение разбить молотом стену, которую необходимо разбить.
И волноваться, волноваться, волноваться. Надеяться, что промелькнувшее в друге равнодушие ему померещилось.
***
Он успел съездить домой, переодеться и позвонить три раза Хаусу. Он еще сдерживал себя, но Хаус не отвечал.
Зачем ему это надо?
Он хотел бы быть менее привязан к Грегори Хаусу. Так он думает, когда прислоняется к двери и слушает бешеный стук сердца в ушах. Он мечтает разорвать Хауса на куски, за все, за то, что родился и жил, за то, что умен и оригинален, за то, что тогда на свадьбе… Он лишь сжимает руки в кулаки.
Какая теперь разница.
Кадди была права: катастрофа уже случилась. Но не с Хаусом и не с делом Тритера.
Он пугается, перепрыгивает через столик и лихорадочно разворачивает лежащего на полу Хауса. В голове – сотня догадок, что могло произойти, и как он, всего лишь онколог, сможет помочь ему. Он обязан помочь ему, хотя бы ради себя. Но это последняя мысль, которая волнует его за секунду до ошарашивающего осознания.
Рвота. Оксикодон. Виски. Рождество.
Хаус мутно смотрит на Уилсона так, как будто все, что происходит – закономерное завершение, и роль Уилсона в этой пьесе определена верно. Разглядывать Хауса со злостью, но облегчением, швырнуть упаковку от лекарства не в лицо другу, а рядом на паркет, и уйти, думая: «А чего я ждал?»
Уилсону нельзя оставаться у двери всю ночь, но и уехать домой он не может.
Джеймс сидит на ступеньках около часа, затем перебирается в машину и, положив подбородок на руль, наблюдает за окнами Хауса. Подумав, он отъезжает подальше от его дома, но так, чтобы дверь была в зоне наблюдения.
И не зря. Через два часа Хаус выходит и идет к остановке, и Уилсон мысленно хвалит его за то, что он не воспользовался машиной.
Джеймс следит за ним до офиса Триттера.
Когда Хаус выходит из здания полиции немного разозленный и усталый, Джеймс делает выводы и едет домой.
Не все потеряно. С Грегори Хаусом никогда не бывает все потеряно.
А Уилсон будет вести себя так же, как и всегда. И течение его с Хаусом жизни войдет в норму.
@темы: Доктор Хаус, Доктор Уилсон, Фанфик, PG, Слэш